Сезон юных листьев — едва ли не самые любимые луны в жизни любого целителя: снег тает, трава зеленеет, а, главное, все начинает цвести. Конечно, сезон зеленых листьев гораздо щедрее на травы, коренья да цветы с семенами, но в нем нет очарования. Нет надежды. Надежды на то, что после холодной и часто голодной зимы наконец-то все наладится, наконец-то не придется бояться, что вот-вот закончатся травы, что придется придумывать что-то... Зимой всегда мечтаешь пробраться в дом к людям и сорвать как можно больше растений, которые цветут на подоконниках в любое время года... Что уж говорить о кошачьей мяте?
Критик бродил по лесу, тыкаясь своей мордой то в одно дерево, то в другое, отыскивая закончившиеся у него травы. В частности, мать-и-мачеху и хвощ. Увы! Их нигде не было, хотя эти растения живут практически везде. Да и разливы рек и речушек были совсем недавно, уж кому-кому, а хвощу должно было это понравится. Болотистая местность племени теней... Даже она не привлекла неприхотливое растение этой весной. Остается лишь надеяться, что трава есть здесь, в сосновом лесу. Хвощ — одно из самых неприхотливых растений, неужели его нет даже тут?
Целитель не ожидал, что в лесу окажется хоть кто-нибудь. Ведь все коты уже заняты своими делами, а те, что ничего не делают, лентяи, больные, матери и котята — спят. Разве мог целитель хотя бы предположить, что в таком уединенном местечке окажется воительница?
Впрочем, последняя также не ожидала увидеть соплеменника. И, по всей видимости, была не рада его видеть: она встала то ли в охотничью, то ли в атакующую стойку — Звездное племя его знает, а целителю все равно на все эти воинские позы и выкрутасы.
— Дожил, — нахмурился Критик. — Уже собственные соплеменники готовы броситься и сделать из меня мышку, а не уважаемого и опытного целителя. Надо меняться, — усмехнулся кот, — да поздно.
Критик, словно бы оправдывая свое имя, придирчиво осмотрел соплеменницу, Лирику. Так придирчиво, как это может сделать только столь вредный целитель: оценивающе, словно бы даже на материал. Гнусная привычка, но от нее не избавиться, особенно когда нет такой цели: Критику нравился его местами противный и отталкивающий характер. Тем более, что это избавляло от лишних знакомств и ненужных болтливых сплетников-друзей. Им просто не нравился кот, что вполне себе правильно.
Но Лирика была особенной. Пусть неправильно говорить о чувствах так открыто, но в случае с Критиком невозможно молчать: просто не получится, сам он никогда не покажет собственные чувства. В мире всегда нужно кого-то любить, но ведь любовь бывает разной. Есть влюбленные пары, которые проводят друг с другом все время, не пуская в свой мирок никого; есть крепкая любовь друзей, нежная — родителей, и какая-то особая, неописуемая привязанность Критика к Лирике. К ней он питал, возможно, отеческие, а то и братские чувства, еще с детства, когда Лирика, как и все остальные, периодически заглядывала в палатку целителя. Быть может, из-за этого и возникла привязанность. Да и само имя навевает что-то такое нежное, что просто необходимо защищать, опекать и оберегать... Но стоит ли говорить, что Критик не из таких, чтобы показывать свои чувства? Разумеется, с ней он был холоден так же, как и с остальными. Наверное, иногда он и давал слабину, но сам этого не замечал.
— Ну же, расслабься, — уже несколько недовольно, в свойственной ему манере, продолжил целитель. — Что ты забыла здесь — сейчас? Патруль уже отправился и даже успел вернуться. Оруженосцы обучаются, а ты?..